Театральная революция
- Ваш приезд в Тольятти в какой-то мере возвращение. Ведь вы работали вместе с Глебом Дроздовым в театре "Колесо" в 1989 – 1992 годах. Каким вам вспоминается то время?
- Все мы понимали, что участвуем в театральной революции. Ведь это был первый в России контрактный театр. Об этом, кстати, сказано и в изданной недавно в США книге одного известного болгарского театроведа, посвященной истории восточноевропейского театра. "Колесо" меняло театральную ситуацию в России. И это был исторический момент. Атмосфера в труппе была приподнятой, радостной. Да и коллектив был молодой. Средний возраст - 27 лет.
- Для нынешнего поколения молодых актеров Глеб Дроздов стал легендой. Каким он вам вспоминается?
- Он был масштабной личностью. Каждый свой шаг он соизмерял с историей. Ему нравилось начинать все сначала. Так было и с тольяттинским периодом его жизни. Когда он приехал сюда, Тольятти был "спальным городом", не имеющим никаких театральных традиций. А сейчас театр "Колесо" имеет большую известность в России.  
Однажды, когда я жил уже в Атланте, мы встретились с ним там. Глеб Борисович тогда спросил: "А почему бы тебе не сделать Атланту мировым театральным центром?" Наверное, в этом была изрядная доля юмора. Но такое максималистское отношение к искусству было для него характерным. Вообще, мы были близкими людьми. Я часто ассистировал ему, когда он ставил спектакли. Он относился ко мне прекрасно и называл меня сынком.
Я вернулся в "Колесо" спустя двадцать с лишним лет в память о Глебе Дроздове и благодаря Наталье Дроздовой, нынешнему директору театра. Но это не первый мой приезд в Тольятти. После отъезда приезжал сюда пять или шесть раз.
- В "Колесе" вы ранее ставили спектакли по абсурдистским пьесам. Почему именно на них остановился ваш выбор?
- Да, я ставил здесь "Черную комедию" Питера Шеффера и "Лысую певицу" Эжена Ионеско. Мне казалось, что спектакли абсурда были в духе театра. Но признаюсь, мне пришлось уговаривать Глеба Борисовича, чтобы он согласился на те постановки. Я думаю, тогда мы были одними из первых в стране, поставившими Ионеско.
"Зеленая карта"
- Поговорим об американском периоде вашей жизни. Далеко не все актеры и режиссеры из Европы, приезжающие в Америку, вписываются в ту театральную ситуацию. Как было в вашем случае?
- Я с супругой и двумя дочками получил "зеленую карту", по которой  мы могли жить и работать там. К тому времени в Атланте жил мой зять. В Америку я приехал уже достаточно известным режиссером. Да и супруга имела опыт журналистской работы, знала пять языков. Но в Атланте нам пришлось начинать все сначала. Правда, мы и не ожидали, что завтра же поймем все в американской жизни и наша судьба будет прекрасна. В Америке, чтобы чего-то достичь, нужно много пахать. Мы стали работать буквально на следующий день после приезда. Начинали с того, что проводили уборку в местном гольф-клубе. Работали с десяти вечера и всю ночь. Потом моя супруга стала работать преподавателем. Я же одно время развозил пиццу. А потом работал водителем – мы развозили на лимузинах, черных линкольнах, богатых людей. Работали в черных официальных костюмах и белых рубашках. И я рад, что занимался этим. Таким образом я познакомился с выдающимися умами Америки, среди которых были профессора Гарвардского университета. Это дало мне многое для того, чтобы понять, что происходит в Америке.
- Значит, начиная работать режиссером, вы уже могли сказать о себе, что в какой-то мере знаете Америку.
- Да, и это было очень важно для меня. Если не понимаешь, что вокруг происходит, ты никому там не нужен.
Первый спектакль в театре "Семь сцен" в Атланте я поставил спустя почти два года после приезда в Америку. 3 декабря 1998 г. у меня там прошла премьера спектакля "Записки сумасшедшего" по Гоголю. С этим спектаклем в 2000 г. я участвовал в Международном фестивале на Волге, который организовал Глеб Дроздов. Потом, в 2008 г., я поставил этот спектакль совсем по-другому и с другим актером.
Надо сказать, что профессия театрального режиссера в Америке – довольно странная. Почти все режиссеры, с которыми я общался, занимаются режиссурой после основной работы. Хотя у каждого есть высшее театральное образование. Там почти нет репертуарных театров. Все, как в кино, организуется для одной постановки, а потом все разбегаются.
- Сколько спектаклей вы поставили?
- Более двадцати. Основную часть – в Америке.
- И вы, как и другие режиссеры, занимаетесь там еще какими-то делами?
-Да, я преподавал в университете. А в последнее время работаю в школе с детьми, которые больны аутизмом. Я преподаю им искусство театра, мы ставим спектакли, и таким образом они учатся социальному общению. Вообще, аутизм – это своего рода мировая эпидемия. Каждый год число людей, больных аутизмом, увеличивается на 14%. Каждый из 75 мальчиков подвержен этой болезни. Это же страшно! А театр им помогает. Например, я занимаюсь с одним мальчиком, который до этого не общался и не знал, как точно использовать слова. Сейчас он замечательно и осознанно читает монолог Гамлета…
- У вас гражданство американское?
-Да. Но и болгарское я сохранил. И не будем больше об этом.
- У вас была возможность сравнить театральные традиции в России, Болгарии и Америке.
- Каждый национальный театр уникален. Но Россия во многом создала мировые театральные традиции. У русского и американского театра много точек соприкосновения. В американских театрах во многом следуют тем традициям, которые сложились здесь после гастролей в 1923-1924 гг. Московского художественного театра. То, что Станиславский и Немирович-Данченко показали здесь тогда, в большой степени определило театральную историю Америки. Кстати, я об этом написал в своей докторской диссертации, которую недавно защитил в Болгарии. В Америке очень развит метод "актинг", который идет от системы Станиславского. Многие знаменитые актеры учились в студии Ли Страсберга, выходца из Лабораторного театра ученика Станиславского Ричарда Болеславского, который остался после гастролей в Америке. Кстати, на основе того Лабораторного театра был создан "Групповой театр", и эта труппа была самой потрясающей в истории Америки. Кстати, там работал и Элиа Казан, который поставил замечательный фильм с Марлоном Брандо по пьесе "Трамвай "Желание".
"Не думаю, что диктатурой на сцене можно добиться многого"
- Чем был определен выбор вами этой пьесы?
- Это был наш совместный выбор с Натальей Степановной Дроздовой. Еще год назад мы договорились с ней о том, что поставим спектакль по любимой пьесе Глеба Борисовича ко дню его рождения.
Так что у меня было много времени, чтобы обдумать спектакль.  
- Прошло более 60 лет с тех пор, как была написана пьеса. Чем она, по вашему мнению, может зацепить сегодняшнего российского зрителя?
- Все пьесы Теннеси Уильямса очень эмоциональные. Он всегда писал о том, что сам чувствовал. Его жизнь описана в его пьесах. И в этой эмоциональности их современность. Я бы хотел, чтобы в течение всего спектакля был непрерывный эмоциональный контакт зрителей и актеров. Думаю, этому поможет и то обстоятельство, что у актеров такой же возраст, как и у их героев пьесы. Так, например, Ирине Малышевой, как и Бланш, 25 лет. Они понимают жизнь соответственно своему возрасту. И это очень важно. Между прочим, и актеры первого бродвеевского спектакля по "Трамваю "Желание" тоже совпадали по возрасту с героями пьесы Теннеси Уильямса. История героини пьесы Бланш, жизнь которой разбивается, вызывает у Уильямса сочувствие. И она, я думаю, не оставит равнодушной и нынешнюю российскую публику. Ведь русский театр и русская литература тоже основаны на сочувствии к героям.
И еще. "Трамвай "Желание" - социальная драма. События происходят на фоне смены одного типа социальной жизни на другой. Нечто подобное происходит и в России, и это тоже может зацепить сегодняшнего зрителя.
- Как вам работается с тольяттинскими актерами?
- Прекрасно. Мы сразу же нашли общий язык. Вообще мой режиссерский принцип такой – нужно создать такую атмосферу, чтобы актеры могли раскрыться, показать все, на что они способны. Я не хочу, чтобы актеры бездумно делали то, что им диктуется режиссером. Не думаю, что диктатурой на сцене можно добиться многого. Я сторонник эмоционального театра.
Считаю, что недостаточно просто объяснить актерам свое видение спектакля. Репетируя, я постоянно вскакиваю, показываю, иногда кричу...  
- Вы не сразу возвращаетесь в Атланту после показа премьерного спектакля?
- Не сразу, но и задерживаться долго не могу. Поскольку в школе, где я преподаю, нельзя долго отсутствовать. Но связи с Тольятти и театром "Колесо", конечно, буду поддерживать. Мы постоянно общаемся с Натальей Степановной Дроздовой, хотя я живу в Америке. Когда не стало Глеба Борисовича, я сказал, что буду звонить ей каждый месяц. Не реже, чем я звоню маме...