Структурные ошибки УК РФ, такие как нелогичное расположение составов преступлений (не в своей главе), необходимость включения дополнительных глав/разделов и (наверняка, самое популярное) — обязательные дополнения УК РФ новыми статьями/частями (иногда — замена пары слов, а то и просто союза "и" союзом "или"), давно являются предметом пристального внимания ученых-правоведов. А постоянные, подобные заплатам, изменения — одним из главных аргументов его неполноценности.

Каждый уважающий себя ученый-теоретик сможет, что называется, "на классе" аргументированно объяснить, почему структурировать кодекс по-новому необходимо именно так, как написано в его кандидатской/докторской диссертации/монографии/научной статье (нужное подчеркнуть), а не иначе. Что от этого принципиально изменится в судебной практике? История умалчивает, поскольку решается иная задача (либо теоретического характера, либо сугубо поддержки собственного карьерного статуса), за что винить юриста при существующих нормах публикационной активности профессорско-преподавательского состава вуза было бы кощунственно: здесь писать труд, "чтобы просто было", — веление системы науки и образования.

Порочный круг из множественного "латания"/новой кодификации (разработки нового кодекса)/очередной критики разорвать может изменение отношения к квалификации преступлений как к поиску строгого соответствия между деянием и статьей в УК или же имеющимся набором прецедентов. А как быть с теми явно преступными деяниями, которые пока не включены в кодекс (например, угон скутера — недостаточно для обвинения по статье 166 УК РФ, поскольку у нас неподходящий предмет преступления)? Ждем, когда они там появятся, а преступник пусть остается безнаказанным. "Нестрогая квалификация" может ли помочь? Несколько веков назад это называлось бы ересью, но не стоит торопиться с выводами.

Первоначальная логическая схема проста: юридически грамотно с помощью набора доказательств определяем фактическую сторону деяния (1), далее находим ему соответствие в УК (2), далее назначаем справедливое наказание (3). Как ни парадоксально, изменения в УК направлены как раз на упрощение процесса 1-2, в то время как нас, по сути, интересует итог — 3. Нам нужно простое справедливое соотношение "деяние — наказание", а процесс (2) является вспомогательным, и его важность явно переоценена.

Каждый состав преступления есть не что иное, как сборная конструкция. Возможно ли составить из элементов разных составов преступлений один новый? Почему бы и нет. Возможно, что все "инструменты" у нас уже есть и тиранить кодекс в его Особенной части поправками больше не нужно. С учетом того, что каждый "винтик" имеет свою общественную опасность (иначе говоря, уголовно-правовой "вес"), будет вполне реально вычислить, что из себя представляет новый "Франкенштейн" — преступление или проступок, административный или уголовный.

Юристы справедливо возразят, что использование якобы схожих, по мнению суда, деяний для квалификации преступлений — это аналогия закона, которая строго запрещена статьей 3 УК РФ, и ее игнорирование ведет к судейскому произволу. Сама модель "нет такого преступления в кодексе, значит, мы найдем похожее и всё равно посадим" деструктивна в своей сути.

Не спорю, данный подход увечен, но и не его пытается использовать автор. К тому же схема "человек явно совершил общественно опасное деяние, но мы его не накажем, потому что в кодексе пока такого не придумали" тоже не лучше.

Автору не нравится ни один из подходов. Топорное применение аналогии, как ее понимают сейчас, — точно не выход, однако сама аналогия как инструмент вполне может быть полезна. Попытаюсь парировать:

1), а при внесении новых составов преступлений в УК РФ не пользуются аналогией? Не с ее помощью определяют пределы наказания? (наглядно демонстрируют это новые составы преступлений 205.1 — 205.6, "отпочковавшиеся" от статьи 205 УК РФ);

2) если каждый элемент "сборки" будет взвешен на "наказательных весах", то никакого произвола не последует, а итоговое воздаяние преступнику будет соответствовать его деянию;

3) каждый имеющийся в УК РФ состав преступления сам является составной моделью;

4) при должном теоретическом обосновании размывается граница между запрещенной аналогией закона и допустимой аналогией права, применяемой строго в соответствии с руководящими принципами права. А у нас в руководящих принципах права уже есть противоречие: принцип законности запрещает аналогию закона, но, по сути, явно сталкивается с принципом неотвратимости ответственности.

Таким образом, запрещенная на данный момент аналогия при ее логически и математически верном использовании превращается в незаменимый инструмент квалификации деяния. На сегодняшний день это творческая задача для правоприменителя, но вполне возможно, что в дальнейшем с судей эту обязанность снимет искусственный интеллект. Главное, чтобы подобного алгоритма придерживался каждый член судейского сообщества.

Автор: Алексей Петропавловский, юрист уголовно-правового профиля